В августе на трансформаторной будке возле длинной девятиэтажки на улице Бажова неожиданно появились пионы – эта работа под названием «Я подарила бабушке пионы» создана в рамках фестиваля Stenograffia, хотя изначально и не планировалась. Но по ходу фестиваля организаторам удалось дополнительно вписать в календарь еще одну прекрасную работу. Чудесным образом сбылась мечта художницы Марии Ионовой, которая сделала своей бабушке такой оригинальный подарок, ведь окна квартиры, где живет бабушка, выходят как раз на эту будку. Мы встретились с Марией возле ее пионов, поговорили про ее новые и вспомнили старые уличные работы в Екатеринбурге.

«Стенограффия не только меняет облик города, но и помогает сделать приятное своим близким. Мария Ионова изобразила пионы на будке по адресу: ул. Бажова, 161. Эта работа – ее подарок бабушке. Так художница решила постоянно вдохновлять и радовать родного человека», — из пресс-релиза фестиваля.

— «Пионов» изначально не было в календаре Стенограффии. Как удалось вписаться в фестиваль в самом его разгаре?

— Самым важным для меня было реализовать эту работу, независимо от того, будет она на Стенограффии или нет. Мне было страшно предложить организаторам такое, в прошлом году я долго боялась, а когда предложила, было поздно — они согласились, но я уже уехала к этому моменту, поэтому в этом году я набралась смелости и попросилась сразу. Так как я участвую в Стенограффии как художник, который помогает реализовывать проекты приезжих художников,  организаторы пошли навстречу и согласились быть моими, так сказать…

— Спонсорами?

— Ну, не спонсорами… Они умеют договариваться с хозяевами трансформаторных будок, они нашли для меня краску. Я ведь даже не рассчитывала на то, что мне дадут краску, была готова найти средства, но Стенограффия реально помогла мне реализовать свою мечту, сделать эту работу для бабушки. Я не заявленный художник, я художник-волонтер, который работает в команде Стенограффии каждый год. Мне нравится приезжать в Екатеринбург и помогать фестивалю создавать такие большие работы. Я умею рисовать — это мой посильный способ делать вклад в мир.

— Возможно, я ошибаюсь, но это же уникальная ситуация для Стенограффии, когда незаявленный художник вписывает свою работу по ходу фестиваля.

— Да, я всегда захожу через форточку, а не через дверь.

— Вы помогаете художникам в качестве волонтера, а вам, в свою очередь, помогали волонтеры?

— Я особо не просила никого. Мне помогли загрунтовать все эти стены, в целом, организаторы готовы были позвать кого угодно, но я приняла решение, что позову только девочку, которая в свое время рисовала акварелью цветы, и я предложила ей попробовать свои силы в рисовании баллончиками, для нее это новый экспириенс. И еще одну девочку, которая тоже волонтёрит на Стенограффии каждый год, но она больше помогает с иностранными гостями в качестве переводчика и иногда красит, рисует. Рисовать она умеет — благодаря работе с предыдущими художникам появились скиллы. Вот двух девочек я позвала, они мне помогали – это Маша и Лена. А так я бы раза в два дольше делала.

— Я так понимаю, «Пионы» — самая масштабная и самая сложная ваша работа, причем, расположена она не в Москве, например, а в родном городе, перед домом бабушки. Что это за ощущения?

— Это классные ощущения, результат упорства, подтверждение того, что каждый человек может настолько сильно чего-то захотеть, чтобы найти возможность и реализовать. Мне очень-очень этого хотелось, и я это сделала. И я, конечно, еще хочу делать большие работы и я буду делать. Это была стартовая работа, не ожидала, что она будет такая большая. Всё начиналось только с одной стены, я как-то разошлась еще на две, чтобы всё красиво было. В итоге получилось 11 пионов.

— Меня в этой работе восхищает два момента. Первый – как она вписывается в пространство двора. Сложно не заметить, как много здесь цветов! Я сидел на скамейке напротив этой будки, и у меня возникала иллюзия, будто запах цветов исходит именно от нарисованных пионов.

— Такова хитрость. Этот двор действительно всегда утопает в цветах, и жители, которые занимаются каждый год благоустройством этих грядок, создают красоту, вносят свой вклад для этого мира. Так идея и возникла. Моя бабушка любит цветы, а я ходила-бродила, думала, что бы сделать на этой будке, не хотелось делать какую-то надпись, а цветы как раз вписались.

— Второй момент – в этой работе чувствуется история жизни. На ней изображены пионы, но ведь эта работа не про пионы, а про бабушку. Расскажите про бабушку, какая она, кем работала, чем увлекается?

— Я вижу в ней себя во многих ситуациях, чертах. Благодаря тому, что с самого детства мы как друзья, я могу поделиться с ней самым сокровенным. Это человек, который оказал самую большую поддержку в моей жизни. Почему я и стала рисовать, потому что в какой-то момент это был единственный человек, который сказал: продолжай, рисуй! Бабушка Екатерина Степановна была стюардессой, она такая легкая, любительница всего нового, любит оперы, балеты. Наверное, всё самое прекрасное во мне – это от бабушки. У нее прекрасные привычки, например, заниматься йогой, правильно питаться, пить свежевыжатые соки. Постоянно читает, что еще можно сделать для здоровья, и всегда стремится к новым открытиям. Истинный пример той старости, которую можно пожелать каждому.

— И как ей такой подарок?

— Ой, конечно, она очень рада. Окно у нас прямо напротив, каждое утро можно любоваться (а баннер с поздравлением городу скоро снимут). Из-за кирпичной фактуры появилась идея сделать именно большие пионы, чтобы кирпич не сильно «съедал» сам рисунок. В утреннем свете они выглядят особенно прекрасно — оттого, что солнце каким-то образом бликует от стекол и высвечивает пионы.

— Расскажите про ваше волонтёрство. Как давно вы помогаете Стенограффии?

— Уже года три, кажется. В 2015 году я уехала в Сочи, и у меня появилась привычка приезжать сюда летом, как только узнала про Стенограффию. Можно совмещать приятное с полезным – ездить домой общаться с родственниками и делать что-то для мира. Всё это вместе сошлось на Стенограффии. Я подалась на волонтеры в первый же год, для начала я помогала в простых работах, пока организаторы не поняли, что я достаточно хорошо владею навыками рисования. Первая работа с моим участием — огромная льдина, нарисованная итальянским художником на ул. 8 марта 70. Это был первый мой опыт высотных работ, было страшно.

— Разве можно привлекать волонтеров на высотные работы?

— Можно, если есть навыки. У меня же удостоверение высотника появилось — в рамках подготовки художников (насчет волонтеров не знаю точно). Я помогала делать эту работу, было очень интересно, захватывающе. В следующем году у меня уже была задача от Стенографии сделать в качестве куратора одну работу от Dufa – это бренд краски, который спонсирует фестиваль.

— Это ёжик на Эльмаше?

— Да, ежик, эта работа была полностью под моим руководством сделана. Потом я была бадди художника Алексея Бархана, который сделал работу на ТЦ Sila Voli. Это тоже был классный опыт, Алексей Бархан – очень специфичный, интересный художник, с которым я очень рада дружить. В этом году на правах художника-ассистента я помогала испанскому художнику Жуаме Молере. Поначалу у меня был языковой барьер, я боялась общаться, но потом всё хорошо, мы с ним сдружились, очень классный человек оказался. Еще был Денис Кибеда, залетела к нему на ЖБИ, помогла немножко, у меня было свободное время, пока ждали согласования проекта Жуаме. Там всё затягивалось, я подумала: делать нечего, пойду помогу Денису. Мы просто вкатали полстены за один день.

— Волонтерам же не платят?

— Зато вкусно кормят. Дают впечатления, знания, прокачивают скиллы. Помимо того, что ты можешь порисовать, ты узнаешь какие-то вещи от художника. А можно еще познакомиться с целой кучей людей, интересных и классных. Я просто не первый год волонтёрю в разных областях, я обожаю разные фестивали, есть, например, спортивный фестиваль RozaFest, я в прошлом году там волонтёрила. Потрясающие люди приезжают, волонтёрят, отдают себя, отдают свое время для того, чтобы создавать что-то большое, прекрасное. Если бы не эти люди, не создавалось бы столько прекрасных вещей не планете.

— Встреча с каким художником самая незабываемая?

— Наверное, все-таки Алексей Бархан. Он очень умный, очень начитанный, он очень много информации мне дал, и благодаря общению с ним я открыла для себя многое в себе: куда мне идти и над чем еще работать. А, нет! Еще один, самый мой любимый – Георгий Куренов, Gooze, вот он прямо моя любовь! Это он нарисовал огненную лошадь на ул. 8 марта. Я обожаю его необычный стиль, обожаю его работы, можно сказать, с него началась моя любовь к уличному искусству. Когда я узнала, что он в Екатеринбурге – это был первый год моего волонтёрства, когда я где-то по чуть-чуть помогала. Я тогда 4 дня сидела около него, задавала всевозможные вопросы.

— Как он вытерпел?

— Не, он очень открытый, очень позитивный, очень дружелюбный, мы вообще с ним классно подружились, после этого мы с ним в разных городах встречались, у него наработан очень большой опыт, он «акула» среди художников, и получить его напутствие, его советы – это очень круто. Самый лучший совет: никогда не останавливайся, постоянно рисуй. Всё! Если ты горишь своим делом, то делай-делай, просто делай.

— В этом году я видел две ваши работы в Екатеринбурге. Что-то еще будет?

— Будет, может быть, еще две работы, я пока подумываю насчет места реализации. Хочется сделать что-нибудь в месте, где я жила – это в районе Пионерского поселка, но там надо поискать стенку.

— Работы будут нелегальные?

— Да. Я ищу пространство, которое я смогу сделать более прекрасным. Такова концепция моих работ.

— Как появился мур-мурал на заборе возле набережной напротив цирка?

— У Стенограффии есть чатик, где тусуются волонтеры, старожилы. Был разговор про большую стенку, мимо которой я постоянно хожу, она очень красивая, большая. Всё думаю: когда уже на ней что-нибудь нарисуют? И один из старожилов выложил прикольную картинку: киса заглядывает в детский домик и подпись: здравствуйте, это Стенограффия, давайте поговорим о ваших планах и насчет того, чтобы ввальнуть вам мур-мур-мурал. Ну а я уже перефразировала эту фразу. Когда мы были у забора, возник вопрос, что бы такого нарисовать. Если у меня немного времени, я обычно рисую каких-нибудь котиков, и вот я нарисовала котика с надписью «мур-мур-мурал».

— То есть это по сути был граффити-джем?

— Один из организаторов Стенограффии иногда зовет художников порисовать – позвали команда Destroyers, еще позвали девчонок, которые на Стенографии рисовали свою работу, позвали Молеру, но он такой уставший был, что просто лежал и смотрел. Vova Nootk порисовал и т.д.

— Но в инстаграме Стенографии эти рисунки мы не увидим?

— Вряд ли. Это не проект Стенограффии, а нелегальная  вылазка. Художники тоже люди, тоже любят рисовать разные несогласованные вещи. Там ничего особенного и нет, ну кто-то что-то нарисовал…

— У вас есть опыт участие в двух основных фестивалях уличного искусства в Екатеринбурге – это Стенограффия и Карт-Бланш.

— Примерно так же я и в Карт Бланш попала.

— Об этом вы рассказывали мне в прошлом году, не будем повторяться. Сейчас я хочу спросить: есть ли в Стенограффии то, чего не хватает Карт Бланшу, и наоборот?

— Сначала про Карт Бланш хочу сказать  — там постоянства не хватает. Я понятия не имею, что там за команда организаторов, возможно, она уже рассыпалась, потому что сейчас я ничего не слышу про Карт Бланш, что весьма печально. А чего не хватает Стенографии – хочется чуть больше свободы. У Стенографии есть свое видение, они идут по определенному вектору развития, но там присутствует отбор работ, соответственно, что-то не проходит — думаю, там все-таки есть какая-то цензура. А в Карт Бланше всё подряд – он в этом плане более всеобъемлющий, художники могут обо всем рассказать. Стенография нравится тем, что вовлекает тех художников, которые вообще ни разу не рисовали. По крайней мере, вот уже второй год есть художники, которые первый раз рисуют на улице.

— Давайте попробуем сравнить типаж художников Стенографии и типах художников Карт Бланша – это разные группы или одни и те же люди?

— Пожалуй, это одни и те же художники. Просто есть такие художники, которые воспринимают творчество как некую борьбу, противостояние: я вот хочу высказаться так, чтобы кому-нибудь что-нибудь прищемило. Мне тоже хотелось в свое время делать работы социально значимые или которые могли быть стать запрещенными, но я не вижу смысла создавать атмосферу борьбы. Где есть противостояние, там есть ответная реакция. Есть и другой способ нести свой месседж в мир, нужно просто сделать его сильным и объединяться с другими сильными людьми.

— Тем не менее, у вас была социально значимая работа – прошлогодняя «Человеку нужен человек».

— Изначально была идея сделать такую фразу, которая в какой-то момент —  раз и включит что-то в голове. Выбрала фразу «человеку нужен человек», цитату из фильма «Солярис».

— Это одна из самых популярных стрит-арт работ, созданных в прошлом году в Екатеринбурге. Она до сих пор цела, но иногда на ней появляются надписи насчет того, что именно нужно человеку. Например, я видел «человеку нужен спайс».

— Да, я уже подправила. Самое забавное, когда я приехала, чтобы исправить, «спайс» было зачеркнуто, а ниже было написано «меф». Беситься по этому поводу нет смысла, это нормально для уличной работы, с ней такое будет происходить всегда. Всё в порядке. Классно, что она кого-то трогает настолько, что захотелось добавить надписи.

— Раньше я хотел спросить, почему все три ваши прошлогодние работы расположены на одной улице — Энгельса. Теперь я понимаю: потому что рядом живет бабушка.

— Да, это дорога от бабушки к центру города. Первая работа – это розовая пантера, там я осваивала пространство, позже,  когда я немножко «потопталась» и поняла, что можно идти дальше, появился Ститч. И третья работа – Человеку нужен человек.

— Проверяете, всё ли в порядке с работами?

— Частенько, да, бывает. Ститча, кстати, надо поправить.

— А что с ним?

—  У людей почему-то такая привычка: если есть персонаж с глазами, то нужно обязательно с этими глазами что-то сделать.

— Это как на новой работе Стенограффии на ул. Гражданской.

— Я не знаю, что это за психологический феномен. Те, кто пакостят, обязательно что-то с глазами делают. У меня с кошкой в Санкт-Петербурге такая же история —  там была нарисована кошка с бомбочкой, ей поправили глаза, но хотя бы в цвет сделали, выглядит даже классно. Слава богу, хотя бы раз испортили работу хорошо.

— Здесь вы создаете свои самые значимые работы. Почему не живете постоянно в Екатеринбурге?

— Я в свое время отсюда, можно сказать, сбежала, собрав все вещи, с мыслью, что больше не вернусь. Я уехала и ненавидела Екатеринбург. Мне всё здесь осточертело. Я хотела и чего-то нового испытать в своей жизни, и в то же время сбежать из Екатеринбурга, от всех этих людей, которые меня окружали. Уехала в Красную Поляну, в Сочи, считаю это место самым лучшим, куда можно сбежать. Оказывается, там очень много таких людей, которые откуда-то сбегают. Там в моей жизни начало происходить что-то невероятное, новое становление себя и т.д. Я по-новому себя создала именно там. Это место, в котором происходят мощные трансформации, и я уверена, любой человек, который живет в Красной Поляне, скажет то же самое. Рядом горы, комфортно, спокойно. Там реально нет ничего, что бы бесило. Ощущение, что ты попал в большую взрослую песочницу.

Потом я все равно сюда возвращалась, и каждый год я делаю некий срез: что здесь изменилось, что не изменилось. И в какой-то момент что-то началось меняться для меня – появилось новое творчество, новые люди, художники, самореализация. И каждый год я приезжаю и думаю: а может быть остаться? В прошлом году я переехала в Москву. Когда в очередной раз вернулась в Сочи из Екатеринбурга, наполненная большим количеством реализованных работ, общением с людьми, на таком мощном заряде, а Сочи — это место где ты отдыхаешь, заземляешься, успокаиваешься, — и когда я вернулась в Сочи, я поняла, что это место меня потихонечку утихомиривает. А я не хочу! Я хочу продолжения, рисования. Через месяц я поняла, что Сочи мне этого не даст, и в какой-то момент я приняла решение переехать в Москву. Но вот  я снова здесь в Екатеринбурге и снова сижу и думаю: может быть, остаться, здесь же ну так классно. Здесь бабушка, здесь все родные, мини-отпуск получается. Но мне кажется, если я здесь останусь, я расслаблюсь.

— Город уже не бесит, как раньше?

— Не бесит. Но это связано даже не с тем, что здесь что-то изменилось. Изменилось в голове. И благодаря тому, что в моей голове произошли весомые изменения, я стала любить этот город еще больше, чем раньше. А еще мне стало понятно, что тогда я общалась не с теми людьми, они совершенно не поддерживали творчество, у них другие интересы. Оказалось, достаточно просто сменить окружение, сменить картинку.

— Вы видели уличное искусство во многих городах. Какое, на ваш взгляд, место занимает Екатеринбург в российском уличном искусстве?

— Мне кажется, одно из первых, а может быть, и первое место. Сюда съезжается очень много художников, и с кем бы я ни общалась, все отзываются о Екатеринбурге как о потрясающем городе с возможностью порисовать. Здесь спокойно относятся к тому, что ты рисуешь на улице. Из всех работ, что я рисовала, ни один человек не подошел и ничего не сказал, ни разу. Даже если работа согласована и есть документ – всем вообще без разницы. За исключением одной бабушки. На объекте Кибеды была одна бабушка, она в нас бутылками кидалась из окна, потом как-то вышла на улицу со словами: что вы тут делаете, тут нужно делать ремонт, а вы свои рисунки рисуете!

— Видимо, рисунок не понравился?

— Возможно да, триггернуло ее хорошенько. Потом пришел один человек – бадди художника, с ней поговорил, утряс все вопросики. Он очень добрый был.

Подписывайтесь на инстаграм Марии Ионовой, а также на телеграм-канал Streetartekb, чтобы не пропускать новые материалы.